Назойливый яркий лучик света грел лицо Кусланд и не давал спокойно доспать последние благословенные минуты утра. Глаза аж прожигало от этого лучика, и как девушка не морщилась, не могла скрыться от него. Усталость  противными щупальцами  сковывала её тело, в то время как голова отказывалась принять очевидный факт – от нечленораздельного мычания, лучик не уйдет, не испугается, а продолжит свои провокационные действия. Негодяй, саботажник, неужели ей так обязательно сейчас вставать?
В голове был приятный туман, давший понять – день рождения Огрена они отпраздновали  славно. Были песни, были пляски, Милле от чистой души пела, а когда достигла определенной кондиции, называемой гномом-стражем как «гляди, чё я могу!» - принялась петь песню. Особенную, ценимую в особых кругах, пошлую и неповторимую песню «Про ёжика», но никак не могла дойти дальше второй строки какого-либо куплета, ведь её перебивали, летали бутылки, части одежды (примечательно – трусы, иногда даже ракушки из брони, грозившие разбить чью-то голову), иногда даже тела. Ей однажды, сквозь туман от дыма курева, показалось, что пролетал какой-то гном, или это хозяйского кота кто-то пнул?
А лучик все продолжал… Лучше бы воздыхатели были такими настырными, какой даме не приятно внимание? Но не утром же, не свет ни заря, когда голова тяжела и тело ломит!
В отчаянной попытке продлить полусознательную дрему, девушка-бард медленно перевернулась на другой бок, мельницой перекинув занемевшую руку в другую сторону и… эта рука в что-то уперлась. Мягкое и длинное. Глаза сразу же раскрылись и увидели перед собой лицо эльфа в подушках. Очень красивого эльфа, с темной кожей и странным рисунком на подбородке. Его лицо устало зарылось в подушку рядом с головой Милле и мирно спало. НО если тут голова, значит рядом и остальная часть тела, собственно на ней сейчас и лежала рука разбойницы.
Посмотрела на эльфа.
Внимательно.
Отвела взгляд.
Еще раз посмотрела.
Моргнула – вдруг привиделось спросонья?
Нет, не показалось. Эльф тут как был, так  и лежит.
В мгновение ока Кусланд вскочила с постели и резким движением скинула огромное одеяло с себя, кровати и тела эльфа, надеясь увидеть на простынях «доказательства» возможного содеянного ними в беспамятстве «преступления». Но как на зло глаза отказывались первым делом взглянуть на простыню, а прикипели к жилистому голому телу эльфа. Не только его подбородок, но и все тело было покрыто белыми  узорами, будто бы кто-то прошелся резьбой по телу незнакомца, желая придать ему более привлекательный вид. И он был полностью голым. Яркое доказательство его наготы было прекрасно видно старой деве в лице Кусланд. Хотя, в данной ситуации, название «старой деве» может быть оспорено.
Продолжая сжимать в руке одеяло, девушка поняла что ей тут холодно стоять – тепло из одеяла вышло и она стояла посреди пустой каменной комнаты трактира в котором они вчера гуляли… и она… была… голой… Милле сглотнула. Маленькая грудь покрылась гусиной кожей от ужаса и холода одновременно, а взгляд медленно стал падать на простынь… рядышком на постели эльф уже заворочался, готовый проснуться от резкого перепада температуры. Конечно, под одеялом хорошо до тех пор, пока его у вас не отберут!