Ветер дует сильно. Зло. Гонит грязно-серые облака по беззвёздному небу, заставляя кутаться в лёгкую кожаную курточку в надежде сохранить нерастраченное ещё тепло. Город спит, лишь торговые вывески позвякивают при каждом резком порыве. Безлюдно. «Аптека Херли», - по слогам читает Бирн, хохочет по-детски весело, умолкает быстро. Не до смеха сейчас. Капитан грустит. Помощник капитана злится. Сделка прошла успешно. Относительно, правда. В какой-то момент даже могла сорваться, но капитан - не первый год в этом деле, - как-то сумела перебороть хитрого контрабандиста по имени Дорс в неясном состязании характеров. Видимо, ферелденский хлыщ не ожидал такого напора. Сдался. Оно и хорошо. Помирать в стычке со швалью не хотелось.
- Возвращаемся? – Арн плюётся словом, словно ядовитым дротиком.
- Нет, возвращаетесь. Ты и Бирн возвращаетесь. А у меня дела, - свернув в тёмный проулок, Изабела скрывается от недоумённых взглядов части своей команды.
Амарантайн неприветлив. Немного нелюбим. Так сложилось, что ничего хорошего с капитаном здесь отродясь не происходило. Всякая сделка сложна. Всякий бой тяжёл. Всякая связь пуста. «Корона и лев» - то единственное, что достойно внимания. На поясе позвякивал мешочек с монетами, едва ль не боем добытыми у молодого, задиристого контрабандиста. При других обстоятельствах Изабеле новое знакомство более чем понравилось бы. Она бы даже помогла ему стать чем-то личным. Увы.
Тревожность города постепенно передаётся Изабеле вместе с холодным, затхлым портовым воздухом. На мгновение она замирает пред дверью таверны. Ей кажется, кто-то наблюдает за ней. Причём наблюдает неумело. Что-то жуткое мелькает в кромешной черноте у Церкви. Изабела трясёт головой, избавляясь от неуместных страхов, и плавно открывает чуть заедающую, деревянную дверь.
В таверне жарко. Шумно. Скопище красноватых, совершенно не запоминающихся лиц повёрнуты к той части небольшой комнаты, где расположились музыканты. Весёлая песня льётся из распахнутых ртов. «Раздражает». Капитан быстро избавляется от курточки, остаётся в привычной тунике, устремляется к официантке, занятой очередным любителем пощупать белые, безотказные телеса.
- Бренди. Живенько, лапушка, живенько.
Девица кривится, хочет ответить грубо. Останавливается, завидев кинжалы за спиной посетительницы. Изабела не замечая замешательства пред собою, покусывает золотой гвоздик изнутри, поглядывая на нечёткие лица. Пред её глазами возникает образ Защитника Киркволла. Образ этот заставляет почувствовать себя брошенной, злющей. «Да что же такое?» Залпом опустошив стакан, капитан старательно вышвыривает Хоука из своих воспоминаний, перекидывается на сегодняшнюю сделку. Когда она соглашалась на перевозку контрабанды, Мартин её предупредил, что ничего хорошего ждать не стоит. «Ничего» - слишком мало, чтобы выразить смачность того дерьма, которое свалилось на неё в месте встречи, служившим одновременно контрабандистам и складским помещением. Демоны только знают, как она высчитывала, кого стоит убрать первым, а кого – оставить Бирну и Дорсу; как проклинала себя за то, что не взяла больше людей. И как облегчённо вздохнула, когда юный парнишка что-то прошептал предводителю, от чего у последнего даже взгляд немного потеплел. Любопытно, конечно, в чём там было дело, однако не слишком: сделка завершена успешно и поспешно. Остальное – мимо. Наполнив заново стакан, Изабела пытается комфортно устроиться на некомфортном стуле, гвозди которого пару раз цепляют тунику (хорошо – не рвут). После третьего стакана бренди голоса присутствующих перестают быть неразделимым звуком, наполняются смыслом с печальной скоростью. И вот Изабела ломает нос зарвавшемуся бандиту. Выпивает четвёртый стакан. Перестаёт грустить, забывает Хоука, контрабанду ядов, сделку. Даже забывает, что в Амарантайне зима, что здесь неприветливо, одиноко. Вырывает знакомый силуэт из тех, которые поднимаются по лестнице, и с радостным недоумением восклицает:
- Броска?