Иногда Небесная Крепость ничем не отличалась от Белого Шпиля. Колю решительно не нравилась эта мысль, это сравнение, но ничего другого уже давно не было в его не совсем пустой голове, и потому сознание так или иначе цеплялось за это неприятное открытие. Блуждая по коридорам Скайхолда уже который день, изучая новые повороты и старые лестницы, Коль безоговорочно решил сам для себя, что не станет сравнивать черный и выщербленный камень Ямы с серым и крепким крепости инквизиторов. Но это неуклюжее, горькое и тяжелое сравнение приходило само собою и плотоядно требовало всяческого внимания. В конце концов, даже не без оснований.
У Коля появилось дело, которому он себя посвятил. Он был действительно рад, насколько он вообще был способен выражать и поддерживать какие-либо эмоции, что присоединился к Ордену в самое ответственное время. В своей жизни-нежизни Коль был способен на ограниченное количество вещей и поступков, и все они неплохо смотрелись на фоне инквизиторского дела.
Регулярно посещая тренировки и занятия, наблюдая за подготовкой других бойцов, Коль, с одной стороны, понимал, что тоже кое на что способен, но, с другой, не отступал от возможности выучить что-либо новое, - в конце концов, разве не в этом суть ординарной жизни? Таким образом он ставил себя в один рад с остальными мужчинами и женщинами Скайхолда, предполагаю, что о них, вероятно, забудут так же, как и о нем, когда их тела встретят огонь, землю или сталь.
Впрочем, в отличие от имеющих имя и лицо солдат Инквизиции, Коль продолжал теряться, пропадать и «мерцать», как выражался он сам, даже сейчас, даже здесь, в Небесной Крепости. По-прежнему оставались те, кто не мог его вспомнить, не запоминал, не обращал внимания, проходил мимо, или, что еще хуже, - новое проклятье, - обходил стороной. Юное существо сокрушенно качало головой, но не вздыхало.
Из-за частой занятостью Сестры Соловей Коль не мог навещать Лелиану ежедневно просто для того, чтобы подтвердить, что он еще тут, не растворился и не стал призраком очередного страшного замка. О его настоящей природе здесь никто и не знал, но, впрочем, и не спрашивал, - но Коль лишь с радостью принимал этот факт, так как не смог бы дать достойного ответа.
Говорить с кем-либо еще выходило редко, пусть и случались проблески реальности в днях Коля. Порою на тренировках и учебных боях его все же замечали, но редко могли назвать по имени. Коль предполагал, что это не его сила вышла из-под контроля, и трюк не в хитрой, коварной магии, а в чем-то куда более страшном и ответственном: призрак просто разучился сосуществовать рядом с кем-либо так, чтобы это было очевидно, ясно, ощутимо ему самому в первую очередь.
Про многих обитателей крепости он мог рассказать больше, чем о самом себе. Позволение ходить и слушать безнаказанно обеспечивало Коля самой достоверной и честной информацией. Раньше, еще в Белом Шпиле, он внедрялся незаметно, не вмешиваясь, в жизни других только для того, чтобы не случайно не забыть, не потерять свою собственную. Теперь же он продолжал предаваться своему бестактному хобби уже из циничной привычке, и некоторые события и случае могли вызвать у него некое бледное и прозрачное подобие усмешки. В какой-то степени это было похоже на беспардонный акт от лица непутевого подростка. Коим, разумеется, он и являлся, хоть и не обдумывал этот факт до конца.
Нервно оглядываясь в своей памяти на Ламберта ванн Ривза, коль не мог не наблюдать за своим новым лидером. Агата Тревельян и сама была магессой, к тому же из Белого Шпиля, и потому Коль периодически, наблюдая ее в свободные минуты, цеплялся к женщине, шел за ней по пятам, скрываясь лишь на расстоянии одного, недостаточного для разоблачения, поворота головы.
Коль никогда не видел Леди-Инквизитора ранее. Тревельян покинула Башню Магов Вал Руайо раньше, чем сам Коль объявился там. Слышать о ней не доводилось ровно до тех пор, пока они не столкнулись. В каком-то смысле юноша был поражен тем, что его приняли в орден Инквизиции, хотя и стоит заметить, что он не до конца осознавал, что делает: он просто следовал за Лелианой, уверенный, что правая рука Верховной Жрицы точно знает, что делать.
Но Агата, при всем своем положении, при всей своей занятости и строгости, сквозь бесконечную ответственность и сверхответственность, все равно оставалась магом, вышедшим из Белого Шпиля. Может быть, до того, как стать Инквизитором, она и сама знала на вкус горькую и грязную сточную воду подземелий Шпиля? Этот вопрос первое время не давал покоя призраку, но узнать, выяснить это он не смел.
Он не знал, как много о нем поведала Инквизитору Лелиана. Знала ли Агата про то, как умер ван Ривз? Что думала о Пределе Андорала и всех последствиях? Коль терялся, он не мог вернуться к магам и Ризу, неуверенный, что медиум будет рад его видеть. Стоило ли ему самому говорить Агате каждую крупицы правды, которая разрушила мира в последствие, но изначально скользила и сквозь его руки?
Не сказать, что Коль действительно ощущал на себя вину. Раскол был необходим. Но мир стремился найти виноватого, и призрак начинал со времени ощущать, что одно неверное слово способно обернуть даже самых добрых и милосердных против него. Такая перспектива ему не нравилась от слова «совсем», но, по крайней мере, за этой отговоркой он ощущал себя свободным.
Пока однажды Агата не велела ему явиться лично к ней в кабинет. Вечером. Одному. Целенаправленно найдя. Лично отдав распоряжение. И день в ожидании вечера катился в таком темпе, что Колю хотелось просто сесть в угол и выть. Что это могло значить? Весь день у него не ладилось ничего: со стрельбища он просто сбежал, вместо себя оставив лишь разбросанные снаряды; в библиотеке навел бардак, в личных покоях перевернул пусть и немногие, но точно все личные вещи.
Запрятав лицо и панику подальше под поля старой соломенной шляпы, Коль носился по сугробам до самого вечера, неспособный найти трезвости для разума даже в ледяном снегу вокруг крепости. Он по-настоящему боялся этого вечера. Страх перед реальным событием подпитывался и предательским паникерством от неумения ладить беседы так, как было должно.
Но вечем неумолимо приближался, и Коль, измеряя собой коридоры, неминуемо приближался к заветному кабинету. Вошел он, разумеется, без стука и вовремя, прокараулив за углом добрых полчаса. Какое-то время он просто наблюдал за Агатой, сидящей за столом. Понимание того, что он здесь не только зритель, вернулось лишь тогда, когда Леди-Инквизитор позвала его, вероятно, ощутив присутствие призрака.
- Агата, - тихо и совершенно меланхолично, не выпуская испуганных демонов наружу, произнес Коль, - Ты звала?
Все наставники сейчас должны были умереть от стыда за непутевого ученика: обращение на «вы» ушло куда-то подальше вместе и с «леди-инквизитор». Сам же Коль не предполагал, что это грубая ошибка. На тему всех этих манер, помимо незнания, он имел и собственное мнение, заключенное в лаконичную простоту. Снять шляпу и перчатки, к слову, он так же не удосужился.
Призрак дрогнул и медленно, словно неуверенно, шагнул в центр комнаты. Бледное и прозрачное лицо юноши не могло выражать ничего; тяжесть, собирающаяся, вероятно, из самой Тени, - иначе с чего ей быть такой дикой и кусающейся? – находила свое отражение в этом мире, пробегаясь холодком и мурашками по кривой спине ссутулившегося Коля.
- …ты видишь меня? Слышишь?
Он не мог не уточнить, опасаясь, что, пусть и явился на обозначенную встречу, останется незамеченным, вновь пропав, исчезнув, став вырванным пятном. Даже страх казался ему симпатичнее перспективны снова быть забытым.

В комнате резко запахло чем-то знакомым, бьющим по  дыханию холодным и сырым воздухом, вызывающим воспоминания. Но с памятью у Коля все было не то слишком плохо, не то слишком хорошо, - он способен вызвать из этого запаха самые точные детали, чистые, прозрачные эпитеты в своей голове, но, кажется, ничто не позволит ему понять, откуда этот запах, как выглядело то место, в котором под потолком висела свежесть, а на пол оседал затхлый холод. Потолок, - по крайней мере это он вспомнил, - там был потолок, высокий и почти незаметный.
Но кабинет Агаты не спешил меняться внешне. Скромное, но достаточное мебелирование комнаты никуда не делось, огонь не потух, а сама леди-инквизитор осталась на своем месте. На своем законном месте, - мысленно подтвердил себе Коль, - с которого она имеет полное право звать всех, кого ей захочется, говорить с ними так, как ей захочется, и о том, о чем ей, опять же, захочется. Но почему тогда он мог бы сейчас трястись от страха, позволь ему его не до конца живое тело?
Коль, кажется, никогда не был способен распознавать правду или ощущать ложь в словах людей. Может быть, это было связано с тем, что он, призрачный и невидимый, вообще не верил ни в слова, ни словам. Сказать ведь можно было что угодно, но подтвердить свои слова делом? Кажется, не каждый Храмовник, - нет, не каждый человек, - был способен ответить на подобный вызов. Но была ли Агата Тревельян такой же? Она стояла во главе Инквизиции, направляла этот темный, но со светлыми помыслами, клинок туда, куда следовало ударить по тьме и злу, решительно и отчаянно. И, что самое главное, она и сама была неотъемлемым элементом этого праведного клинка. Под ее началом собралась если не армия, то, как минимум, убедительное войско, которое, как показала практика, не включало в себя только святош и храмовников. Вероятно, Агата была... объективной? Он должен запомнить это слово.
Он все еще неспособен был пошевелить хотя бы пальцем, хотя бы выдохнуть и вдохнуть глубже, свободнее. Кажется, уже целая вечность протекла под ногами с тех пор, как объявила, что хочет с ним поговорить. Что мог подумать напуганный призрак? Разумеется, думать в этот момент он уже не мог, когда как паранойя, развитая временем и опасность, шептала на ухо все самые потаенные кошмары, которые убивали каждое трепетное желание Коля заговорить хоть с кем-нибудь. Что знала Агата? Хотела ли она обсудить именно это? Может быть, она посчитала, что он бесполезен или не нужен Инквизиции? Может быть, сейчас она позовет какого-нибудь ужасного Храмовника? Не время ли просто убрать этот вечер в пустоту? Сбежать ведь так просто, даже несмотря на все обещания, которые давал себе Коль.
Он слишком долго игнорирует предложение Инквизитора присесть. Кажется, это уже не просто не вежливо, это если не оскорбительно, то подозрительно. Но едва ли Агата вообще не понимает, что тут происходит. Призрак делает несколько коротких, неуверенных шагов, с трудом передвигая окаменелые от напряжения ноги. Садится он тяжело, опускаясь на стул так же медленно, тут же вжимаясь в его спинку, плотно сводя ноги, сцепляя уложенные на коленках руки едва ли не до хруста в пальцах.
Коль мысленно прокручивал в голове всевозможные варианты событий, неспособный в своей плотской коме даже трястись от страха, и крупные мурашки били по его телу, он явственно ощущал это, но не был способен даже дрогнуть. Вот сейчас, - сейчас, именно в этот момент, вот прямо сейчас! - она или магией, или своим наверняка тяжелым кулаком оглушит его, или сделает еще чего хуже. Будет отчитывать, ругать, обвинять, изгонять, может, даже, попробует убить? Она ведь маг, а, значит, вероятнее всего боится Демонов. А кто нынче не думает так о Коле?
...но единственное, в чем был повинен Коль, так это в неумении различать все эти закорючки и называть их правильно. Грамота, - какое странное и отчасти страшное слово, - почему именно грамота так привлекла внимание Агаты? Неужели Инквизиторам действительно так важно уметь читать и писать? Неужели, эта женщина хочет, чтобы все были образованы и умны? Впрочем, кто Коль был таким, чтобы осуждать желания леди-Инквизитора.
На самом деле, Коль не знал, обучали ли его письму и чтению или нет. Единственное воспоминание о прошлом мертвого мальчика явно отрицало все эти уроки. В Белом Шпиле, разумеется, подобным точно так же никто не занимался, а призрак знал одно - для него все книги казались диковинным набором непонятных закорючек и петелек с редкими, иногда даже красивыми, картинками.
- Хотелось это исправить? - по словам, медленно, повторил за Агатой юноша, пытаясь понять, как относиться к этому утверждению.
Действительно, не было ничего плохо в том, что глава Инквизиции пыталась сделать лучше Инквизитором, давая им новые навыки и умения. К тому же, в Небесной Крепости достаточно было книг, внимание на которые Коль мог бы обратить во время своих блужданий. Может быть, в них он нашел бы ответы на свои вопросы, - не зря же книги считаются источником знаний?
- Если ты... действительно так считаешь, - Коль замялся и старательно отвел взгляд в серую утверждающую стену, - Я был бы рад научиться читать и писать.
...потому что тогда он сможет написать письмо Ризу.

Отредактировано Коль (2014-09-03 17:31:32)