Она ошиблась.
Взяла слишком маленький отряд.
И теперь пожинала плоды собственной самоуверенности.
Лежала на холодной земле лицом вниз и вдыхала смешанную кровь искателей её отряда. Семь человек – в никуда. Верховная Жрица не покажет разочарования, но определённо ощутит его: всё, что было поручено Искательнице в последние три года, превращалось в пепел. Началась эта череда невезений с Хоука, след которого оборвался в Тевинтере. Если бы она была внимательной к деталям, если бы она…
Что толку думать об этом! Итог уже не исправить.
Семь человек мертвы по причине ужасающей: Кассандра предпочла сбору информации быстрое реагирование. Получив донесение от шпионов (трёх, если углубляться), она не смогла дождаться сведений куда более точных, чем записка, перехваченная одним из них. «Селестина ждёт. Настало время». То, что говорилось о встрече у озера Селестин, – догадка. Догадка, оказавшая настолько верной, что трое магов застыли статуями Древних Магистров, когда Кассандра и её отряд прервали своим появлением что-то, чему и названия-то не дать...
Она снесла голову крайнему магу до того, как он начал плести неясные узоры заклинания. Её обрызгало противно тёплой кровью, и тратить время на то, чтобы стереть её, было нельзя. Маг был молод, вряд ли он когда-либо был в Круге. Скорее всего, он был отступник-самоучка едва ль не с рождения. Если бы у него имелись хоть элементарные знания (как у того, что Рослину достался) Кассандре пришлось бы чуть тяжелее. Она оценила открытое пространство: что оно, в общем-то, никому из участников не принесло пользы. Оставшиеся два мага могли сотворить площадные и смертоносные чары, уйти от которых живым практически невозможно. Однако сотворить они их не успевали – искатели прерывали длительные пасы руками до того, как они успевали привести к нежелательным последствиям.
Ударная волна отбросила Кассандру чуть левее центра битвы. Ей потребовалось пару секунд для того, чтобы земля перестала мешаться с серым небом. Этих секунд хватило до этого оборонявшемуся магу. Рослин разрубил двуручником мага на две неровные половины. От плеча до бедра. Внутренности мага вывалились, кажется, ещё бьющееся сердце упало к ногам искателя, когда он обернул затянутые белой пеленой глаза к Кассандре.
Кассандра уже знала, что произойдёт.
Оставшийся в стороне от сражения маг оказался не просто отступником.
«Малефикар».
Он подчинил Рослина играючи.
Нечего питать пустых надежд: двуручник, украшенный церковным солнцем, не встретил сопротивления у двух не ожидавших предательства искателей, повёрнутых спиной к Рослину и скошенных, словно пшеница. Часть черепа совсем ещё юнца Максвелла взвилась птицей и обсела у ног Искательницы. Она подобрала свой меч и меч Максвелла, не вспомнив о щите.
Удар Рослина пришелся на скрещенные клинки.
Ей было не сравниться с силой воина, однако она могла выиграть времени проворством. И пока неповоротливый Рослин заносил блеснувший на вышедшем из-за туч солнце клинок, Кассандра отступила назад, неуловимым движением пересекла небольшое расстояние между собой и воином, оказавшись за его спиной. Оглушив Рослина, Искательница вернулась взглядом к малефикару и… застыла.
Четверо искателей, до этого окружающие его, валялись грудой неотделимых кусков плоти. А кровь их густыми ручейками тянулась к малефикару, закручивалась в вихрь вокруг него.
Кассандра почувствовала ярость столь сильную и кипучую, что, не задумываясь, ринулась к магу в единственном желании – вспороть ему глотку. Конечно, она остановилась. Ведь он – единственный живой подозреваемый в заговоре против Церкви. Его нельзя убивать. Нужно сохранить его никчёмную жизнь во что бы то ни стало. И при этом самой не подохнуть в отчаянном бесславии.
Маг не нападал.
– Искательница, о тебе ходит множество слухов. Каждый слух невероятнее предыдущего. Как думаешь, они врут? – «Издевайся». – Разве подобная легенде Искательница потеряла бы свой отряд в схватке с простыми отступниками, неугодными Церкви? Думаю, нет. Слухи всегда преувеличенны, – едва ли не горечно заключил малефикар.
– Рада, что разочаровала такого ублюдка, – пренебрежительно бросила Кассандра сквозь стиснутые зубы.
Маг удостоил изучающим взглядом Искательницу, усмехнулся, глядя на что-то позади её.
Прежде чем она поняла, что сейчас произойдёт, её бок охватила боль.
Рослин всё же очнулся. «Надо было убить», – поздно подумалось Кассандре. Она завалилась на правую сторону, ударившись при падении о чей-то латный сапог плечом. Из покорёженного доспеха лилась уже её тёплая кровь.
В раскрытых зрачках Искательницы отражался Рослин, оборачивающий меч Максвелла остриём к себе. Единственным местом, что не было закрыто у Рослина доспехами, была шея. Меч пришёлся именно в неё.
Кассандра потеряла сознание в груде трупов, ощущая себя одним из них.
Сознание вернулось к ней нескоро. Темнота опустилась на приозёрье.
Искательница распахнула глаза, в одночасье вспоминая случившееся.
Маг решил, что она умрёт здесь.
Маг ошибся.
Искательница не чувствовала правой руки, наверное, из-за того, что лежала на ней. Видимо, ей повезло впервые за последние три года. Упади она на левую сторону, не очнулась бы уже никогда. Так же кровотечение из бока остановилась под давлением тела.
Кассандра спешно хваталась за мысли о малефикаре и его дальнейшем пути, понимая, что пока не подлатает себя, в погоне нет смысла.
«Встать и осмотреть рану».
Сбыться этому не удалось.
Искательница не услышала шагов. Она искусно почувствовала, что не одна больше на перелесье.
«Вернулся?»
За мечом, отброшенным в густые поросли безлиственных кустарников, кидаться было бессмысленно. Ей элементарно не успеть ощутить привычной рукояти до мгновения, когда её либо прицельным выстрелом волшебной стрелы добьют, либо превратят в пылающую Правую Руку Великой Жрицы. Буквально. До щита – один кувырок через едва кровоточащий бок по покрывшейся инеем земле. Он не спасёт от магической атаки.
«Вряд ли бы медлил. Но простого путника сюда бы не принесло».
Кассандра осознала, что у неё нет никакого спасительного плана.
Если её захотят убить – её убьют.
Смиренно ждать чужого решения она уж точно не собиралась. Неторопливо поднявшись с колен с расставленными в стороны руками, что должны были свидетельствовать о полной безоружности, Кассандра бросила ровной интонацией довольно несложный вопрос в глубину леса. Не слишком тихо, не слишком громко. Так, чтобы её услышали.
– Что тебе нужно? 
Если это не свихнувшийся отступник, то у неё есть шанс.

«Наёмник», – мелькнуло предположение, и тут же было отброшено за неверностью. Пока человек-с-кинжалом довольно точно – местами даже чересчур, – описывал произошедшее на предозёрье, Кассандра не двигалась с места, так и застыла с руками, разведёнными в стороны. Ей было необходимо решить: можно ли доверять ему? «Нет», – ответ категоричный. Даже не в направленном кинжале причина. Вот она легко понимает: «Обученный убивать разбойник. С эмблемой храмовников на рукояти оружия. Охотник?» Так везти Искательнице не может: встретить храмовника-охотника после того, как кучка магов от её отряда только огромные багровые лужи оставила.
Не случайный путник.
«Он наблюдал», – поражая саму себя, покойно отметила Кассандра, никак не показывая общую настороженность от осведомлённости, проявленной членом Ордена. Она была не в том положении, чтобы перебирать возможным временным союзом. И уж точно не в том положении, чтобы требовать или просить помощи. Ей предложили её нейтрально, словно долили в бокал розовое неваррское на очередном «важном» приёме. С ним точно было что-то не так, но Кассандре не хотелось пытаться достигнуть прозрения. Ни сейчас, ни позже. «Малефикар», – вот оно, что требует всех сил и всех умений.
Чтобы выжить, надо застать его врасплох, устроить ловушку.
«Только не убегать, поджав хвост». Знания о деятельности охотников у искателей имелись. И то, что охотники предпочитают избегать открытых столкновений со своими жертвами, в большинстве своём вымыслом не являлось. Искательница не презирала их. Помешательство на постоянных победах – блажь, которая обходится дороговатой ценой, как ни посмотри, в Искательнице говорили неправедные чувства тогда, когда чувств не должно быть вовсе. Горячность. К чему она ведёт? Неважно. Важно, что выводит из облачных и мрачных сомнений.
Кассандра, до этого не проронившая ни звука, заговорила. Заговорила на орлесианском. Потому что акцент её невольного собеседника был столь ужасен, что вывод пренебрежительный: «Орлесианец».
– Отлично. Бинты и припарки – это отлично.
И не обращая внимания на боль в боку, подобрала свой меч и наклонилась за щитом.
Всё, включая её доспехи, было смазано кровью её отряда. Она оглядела то, что ещё утром делилось на семь полноценных и живых, поджала губы. У неё не было времени проводить сожжение. Пока она обработает раны, пока отыщет след малефикара, тот будет уже вне её досягаемости. Отдать необходимую дань можно позже.
– Веди, ищейка.
«И без глупостей», – стандартное властное предупреждение сорваться не успело. И вовсе не разум помог Искательнице избежать его, а боль – до этого ноющая, нарастающая, – прострелившая плечо и бок. «Дроби каждую секунду», – успокоила себя Кассандра, следуя за облачённым в чёрное и едва ль не единым с окружающей темнотой мужчиной. Понимает ли он серьёзность происходящего? Понимает, что практически случившееся сегодня – часть настолько хитрого и тонкого плана, который Искательнице в целом и не видится. Ей не нужна смерть малефикара. Малефикар нужен живым. Без сведений, имеющихся у него, не получится собрать воедино то, что инстинктивно, обретает в глазах Искательницы смысл.
«Обычно у храмовников-охотников довольно чёткие приказы. Их убийства продуманны. Стоит поинтересоваться, насколько».
– Ты же выслеживал их? – Не дожидаясь какого-либо ответа, сразу же, – Какие-нибудь сведения о личности малефикара имеются?
Щит отягощал спину, хоть идти пришлось недолго («Надо будет оставить, взять только меч и кинжал», – помыслилось). Ищейки хороши в местности им известной. Кассандра бы не была столь активной в устрашающем вытянутыми тенями лесу да ещё с дырой в боку. Ей, правда, повезло, что этот охотник оказался на её пути. Прислонив щит к стволу дерева, невольно поморщившись в мгновение, когда снимала его, Искательница обернулась:
– Давай бинты и припарки. А после – факел подержи так, чтобы мне было видно.
Успев уже машинально расстегнуть пряжки по краям доспеха, Кассанда, стараясь лишний раз не задевать края раны (не такой уж и глубокой, как выяснилось), попыталась также машинально избавиться от них. Неудачные попытки привели к тому, что доспех Искательница чудом не превратила в кучку разобщённых металлических пластин. Без доспеха было непривычно приятно. После пешей прогулки с охотником холод леса ненадолго отступил, позволяя Кассандре избавиться и от уплотнённого поддоспешника. Лёгкая светлая рубашка из хлопка напиталась кровью. Она не спасала от порыва зимнего ветра, поэтому Кассандра довольно резво вытащила правую руку из рукава, оголив бок. Кое-как приложила припарку, кое-как забинтовала (пару раз помянула Создателя). Факел практически выгорел, времени на особую тщательность не было и без этого факта. Проверив, не потревожит ли её плечо в предстоящем бою, и удостоверившись, что не потревожит, Кассандра уже подмёрзшими пальцами небрежно соединяла последние утягивающие ремни.
– Мы сейчас потеряли минут двадцать, если не брать во внимание тот факт, что малефикар вполне мог сменить направление своего движения. И мне хочется ожидать, что ты не просто так не отправился за ним сразу же. На некотором расстоянии, естествен… – Вой прервал на полуслове. – Волки?

Отредактировано Кассандра Пентагаст (2014-10-20 16:38:03)

Кровь привлекает хищников. Общеизвестный факт, о котором Искательница, скорее всего, забыла по той простой, что была не самым частым гостем в лесах и с диким зверьём, соответственно, встречалась крайне редко. Услышав же вой, она тотчас осознала нелепейшую опрометчивость своей жажды добраться до малефикара любыми средствами и путями. Одна ошибка стоила жизни семерых; будет ли вторая стоит её жизни? Не будет. Ведь у Искательницы теперь есть ручной храмовник-охотник! Который явно берёт на себя до перебора. Позволительно. Вытащил с поля боя, обеспечил припарками да бинтами, даже не покусился на израненное тело (у охотников обеты были не самыми строгими)… Искательнице следует вознести молитву Создателю и пророчице его Андрасте. Поблагодарить за щедрый и своевременный подарок. Пообещать быть и дальше праведной верующей, а также не причинять вреда подарку. Искательница не умеет действовать ожидаемо. Ни молитвы, ни пользы. Искательница ощущает гнев, и не стремится его скрывать. Правда, свидетель гнева удалился ради благого дела – избавить маленький отряд от возможной опасности.
«Это хорошо», – Кассандра сосредоточена. Она только что подожгла второй факел оставшимся огнём первого. Она с трудом, но воткнула древко его в промёрзшую землю. Недалеко от оставленного ищейкой рюкзака. Бушевавшее гневное не могло затмить разумное: в рюкзаке что-то есть. Что-то, что охотник старательно прятал от её глаз, доставая припарки и бинты. Ей бы не пришло в голову копаться в чужих вещах, если бы она не заметила его нежелания лишний раз светить содержимым довольно крупного походного.
«Сам напросился», – мстительность Искательницы оправдывалась задетым тщеславием. Ей, Искательнице Истине, как какому-то зелёному новобранцу, указали на нуждающиеся в чистке доспехи, перед этим отметили…
Кассандра победно улыбнулась, прикрыв рюкзак.
«Дрянь какая», – она не позволяла себе усомниться в сделанном выводе о невольном попутчике – храмовник. Однако его упорное отрицание бесспорного заставляла Кассандру кривиться и кусать губы. Достоверных доказательств у неё не было. Пока их не было, он вполне мог называть себя хоть торговцем. От нетерпения Кассандра забыла о изредка вспыхивающей боли, нарезая круги перед рюкзаком с полыхающим факелом в левой руке. Искательница не попыталась отчистить доспех, просто сняла латную его часть с пробитым боком и разместила её с щитом, заботливо спрятанным в кустах до лучшего мгновения. Она была готова к возвращению охотника-без-имени. Ей, по крайней мере, казалось, что была.
Потому как хруст костей не спутать ни с одним другим. И звериное чавканье тоже не спутать. У Кассандры в руках не было кинжала (он был в голенище сапога, быстро до него не добраться), зато в случае нападения она может воспользоваться тем самым факелом, который ей милостиво оставили перед уходом. С небывалом удовольствием она бы смотрела на сгорающего безумца, с котором она заключила своего рода союз и который, скорее всего, скормил её товарищей по ордену дикому зверью. Ах, нет, ещё личные и ценные вещи её отряда умудрился своровать у волков под носом.
«Молодец, однако», – Кассандра смотрела на то, как храмовник бережно пересыпает золото, прячет лириумные зелья. Смотрела на появившийся за его спиной новый нож, принадлежащий Рослину. Гнев можно было распознать только по побелевшим пальцам, сжавшим усильно факел. Не позволяя запальчивости захватить себя, Кассандра не ответила на остроту об орлесианских портных, проглотила даже рвущееся: «Твоим языком отру». Она выпрямилась, прикинув разницу в росте и весе с храмовником. Удовлетворённо поняла, что не такая уж и великая разница. И произнесла немного звенящем от неистраченного гнева голосом следующее:
– Доспехи храмовника-охотника, – кивок в сторону рюкзака. – Я проверила. Не любящий дополнительные дырки убийца? Чушь! То есть дырки ты, может быть, и не любишь, – кто вас, орлесианцев, знает? – а вот то, что ты обычный убийца – чушь. Ты, конечно, захочешь сказать, что убил храмовника и забрал его оружие (потому что церковное солнце на кинжалах я заметила) и его доспехи, но… прошу, не надо. Не надо меня раздражать больше необходимого. Я позволю тебе забрать вещи, что ты уже успел украсть у мёртвых. За всё надо платить, как ты недавно заметил. И это будет платой за твою помощь мне. Мне, правда, кажется, что тут не может быть речи о «плате», но, раз ты первый начал, – доспехи. Доспехи у тебя в рюкзаке. Они – моя плата. Потому что ты хочешь воспользоваться мною в предстоящем сражении точно таким же образом, как я уже воспользовалась и воспользуюсь тобой. Тебе не выгодно потерять меня… так нелепо.
Выдержав несколько минут в напряжении, Искательница воткнула факел в недавнее углублении. И уже потянула поддоспешник, когда вспомнила, что не имеет представления о правильном закреплении храмовничьих доспехов. Тем более сделанных не на неё. Нахмурившись, явственно показывая своё сомнение, она всё же дополнила просьбой:
– Закрепи их на мне, – или приказом. Грань между ними в понимании Кассандры была неразличимой.

Отредактировано Кассандра Пентагаст (2014-10-21 15:53:57)

Если тебя, дорогой читатель, никогда не ударяли в солнечное сплетение, если ты не видел пред собою радужных кругов, если ты счастливо жил, то ты не поймёшь того мгновения, когда у Искательницы оборвалось дыхание. Вот она, Искательница, выпрямилась и потянулась к краям поддоспешника. Вот она попросила закрепить храмовничьи доспехи на ней. Вот Джон за три минуты снял доспехи свои. Расширившиеся глаза Искательницы, её приоткрывшийся рот в темноте разглядеть-то было нельзя. Но Искательница отрицать не смела, что в какой-то момент потеряла связь с реальностью, не могла придумать никакой, даже самой странной и алогичной, причины поведению храмовника-охотника. Потерев разгорячённый лоб, Искательница практически не реагировала на бесцеремонные действия, что совершал храмовник. Он наряжал её, словно маленькая девочка – куклу. Одну из тех, что любят орлесианские аристократки. Только куклы носили шелка и кружева, а она, Кассандра, доспехи, хранящие чужое тепло, чужой запах. Джон говорил что-то о правильности: израненный бок, облегчённый вариант. На деле же всё было куда проще: ему не хотелось отдавать храмовничий доспех искателю во служение. Кассандра поняла это, когда храмовник застегнул ремни нагрудника и перешёл к наплечникам. Поняла и молча сносила бесцеремонные действия. В конце концов, храмовник был прав. Его доспех – куда лучший вариант, чем доспех храмовника. Когда ей помогли облачиться в сапоги, растерянность её отступила. На вопрос об удобстве Кассандра ответила снисходительной улыбкой и тоже вопросом:
– Если жмёт, то перекуёшь?
Изо всех сил силясь найти какой-нибудь неказистый промах, Искательница совершила несколько движений, привычных для боя. Дорогой читатель, ты должен знать: сапоги были немного великоваты, нагрудник немного жал. Однако, как Кассандра не пыталась ощутить неудобств чуть больше разумных, у неё не получалось. Доспех был закреплён любовно, сразу видно, что в охотнике жил бывалый воин, относящийся к своим доспехам и оружию с уважительной тщательностью. Пусть даже воин этот не любил одевать женщин. Наверное, мужчин одевать всяко приятнее.
Нахмурившись и пожевав губу в раздумьях, Кассандра сдалась.
– Всё в полном порядке, – где-то в этой фразе затерялась благодарность.
Щит был ей не так уж и нужен. Она могла обойтись и двумя мечами, один из которых пришлось было бы одолжить у мёртвого искателя. Однако возвращаться лишь за мечом на приозёрье – неумная затея, способная привести к ненужной потере времени и столкновению с пожирающими плоть волками. Щит и меч. В последнее время она отдавала предпочтение именно им, хотя не понимала – почему? Неудобное для раздумий время, дорогой читатель, что ни говори. Так ещё и охотник вдруг стал поразительно словоохотлив! Кассандра же решила, что он из тех, кто молчалив и сосредоточен. Ежели ошиблась – то хоть пусть будет не так говорлив, как гном. Кстати, о гномах:
– Умолкни, Джон. Я не люблю пустой болтовни. Раздражает.
Сравнение с мёртвым гномом лестным не назовёшь. Представление храмовника о боевом потенциале Искательницы – тоже. Она честолюбиво подумала, что вся причина-то заключается в том, что она имя своё назвать забыла.
– Кассандра Пентагаст, Искательница Истины, – какая-то реакция должна же быть, дорогой читатель?
Нахмурив брови, Кассандра проследила за указывающим направление мага жестом. Догнать его, судя по уверенности охотника, не вызовет затруднений ни с её, ни с его стороны. Это радует. Однако никакой пользы от погони не будет, если малефикар окажется чуть более выносливым, чем кажется её спутнику. Схватка с ним обернётся гибелью. Атаки храмовника-охотника должны быть неожиданными. Неожиданности уже не будет. Она же, Кассандра, действительно, не сможет биться в полную силу. Не совсем из-за раны.
– Малефикар мне нужен живым, – мрачно изрекла Кассандра, не пытаясь встретиться взглядом со спутником. – Это не обсуждается.
Факел Искательница затушила. Постепенно глаза её привыкли к темноте звёздной ночи. Вряд ли огонь – то, что нужно двум ведущим охоту, дорогой читатель.
– Ты хорошо знаешь лес, Джон? Я хочу, чтобы мы проскользнули за многие мили от малефикара и оказались в месте, где будет удобнее всего устроить засаду. Такое место есть? Путь к нему тебе известен?
Кассандра не замедляла шаг. Морозный воздух хоть и не пробирал до костей, ощутимо покалывал лицо и открытый участок шеи. Доспех хранил в себе тепло и запах охотника. «Недостаток хороших манер с лихвой компенсирует пристрастность к мылу». Но – дыхание Создателя! – запах крови не желал уходить. Смешивался с запахами леса, с запахами кожи. Кассандра силилась не концентрироваться на нём, не вспоминать мясные ошмётки. Ей даже удавалось. До очередного порыва ветра.
– Как знание о пристрастиях мага помогает в его поимке? – её не то, чтобы волновало это, просто общее молчание с каждым шагом давалось ей труднее. Уж лучше выслушать очередную порцию всего того, что на неё собираются вылить. Потому что ты, дорогой читатель, заметил, как во время той пламенной речи о мёртвом гноме уголок губ Искательницы дрогнул в улыбке.

Отредактировано Кассандра Пентагаст (2014-10-25 10:59:59)

– Проклятье, – в запасе у Кассандры были слова куда более красочные и ситуации соответствующие. И она бы их обязательно произнесла, если бы не ветвь дерева, ударившая в землю, на которой секунду назад стояла Искательница, пытаясь решить, чем она не угодила Создателю, что он посылает ей мага крови, смерть сотоварищей, ядовитого храмовника-охотника и – теперь вот счастье! – ожившие деревья.
Два оживших дерева, твою мать, желающие разорвать случайных путников на такие мелкие части, коих и не собрать после при безумном желании.
До этой знаменательной встречи прогулку по ночному лесу можно было бы и приятной назвать.
Искательница бежала рядом с охотником в удобном для себя темпе (либо храмовник попался слабый, либо – несколько сострадательный), им удалось преодолеть какое-то количество пути в тишине, изредка нарушаемой звуками леса (не такими уж и отчётливыми; вот только по тому, какая странная тишина случилась после их появления на тракте, можно было бы сделать неутешительный вывод – в лесах-то бегает не только маг, порешивший семь искателей и не добивший знаменитую Искательницу). Впрочем, даже мелькнувшая мысль о подобном не задержалась надолго в голове Кассандры по причине немного нелепой: она, Кассандра, всё прорабатывала в голове план предстоящего столкновения. Запрятанные в карманы одолженные Джоном тряпка и флакон (травами от него несло с такой силой, что Искательница грешным делом, забыв о всяком добром, сделанном для неё, предположила покушение на собственную жизнь собственными руками) не давали ей покоя. Если им удастся устроить ловушку магу, то проблем с использованием оных быть не должно. Но вот если не удастся? Вдруг он выбежит из тех кустов или же по той заросшей тропке? Она не успеет даже потянуться за замысловатыми предметами, призванными защищать от используемых охотником смесей и порошков. Её нервировало вынужденное сотрудничество с человеком, о манере сражаться которого ей ни синь пороха не ведомо. Пока Кассандра старалась воссоздать модели любого действия, свершённого им, и, соответственно, действия, что последует после, ей было не до разговоров. То есть спрашивать – бессмысленно, всё равно охотник отвечал замысловато, обо всём и ни о чём. «Нелепая привычка», – воспоминания о гноме-сказочнике жили в ней до сих пор.
Общее молчания больше не тяготило.
Им оставалось чуть больше того расстояния, что они уже пробежали, когда Кассандра услышала хруст веток. Рубашка, пропитанная кровью сбоку, успела пропитаться и потом, выступившим на спине от длительного забега и нехорошего – очень нехорошего даже, – предощущения. «Если это маг…», – но это был не маг.
– Ты со своими мешочками подожди, кажется, они нам сейчас не помогут, – проникновенно обронила Кассандра, не поворачивая головы в сторону, где по её предположению остановился Джон.
Когда тлеющее дерево выступило из ровной поросли не тлеющих деревьев, Искательница выругалась. Метнулась было взглядом к охотнику. Не нашла его. Выругалась снова. Пропустила не тлеющее дерево, вышедшее с противоположной от тлеющего стороны. И первый удар она благополучно пропустила, не очень красиво приземлившимся за пределами тракта, предварительно добротно – со страстным чувством, как часто с Искательницей бывает, – приложилась о крону неподвижного дерева.
Удар был слабым, ей повезло, скорее всего, из-за того, что у ходячих деревьев с координацией и ориентацией в первые мгновения пробуждения не всё так гладко, как после. «Сильван, одержимое демоном гнева (обычно) дерево, должен неплохо гореть», – поднимаясь на ноги и даже не кривясь от боли, Кассандра сорвалась с места, устремляясь к тлеющему дереву. Поразительное свойство одержимых деревьев – они нападают, абсолютно не видя свою жертву. «С ними нужно быть осторожной, Искательница», – глас разума ненадолго прекратил вещать в черепной коробке. Некогда раздумывать! Для раздумий – тренировки и прочее свободное. В бою нужно действовать. Ей нужен был второй меч. Или же щит. Ни того, ни другого у неё поблизости не было. Для того, чтобы отправить демона в Тень, по мнению запальчивой Кассандры, и одного меча хватит! Ей хватило. Тлеющее дерево предавать огню – затея не из умных; достаточно порубить его на маленькие веточки, избегая ответных атак. Не больше пяти минут потребовалось на убийство некрупного сильвана.
Вспомнила о Джоне Кассандра с последним рубящим ударом меча, потребовавшим от неё сил больших, чем думалось. Она не ощущала его присутствия. В пору было снова выругаться. Как справиться с магом крови, если они даже ожившие растения совместно постричь не способны?
Раздражению, зародившемуся в Искательнице, излиться не удалось. Корни второго ожившего дерева оплели её ноги, от стоп до бёдер; сдавили ощутимо.
– Твою же мать, Джон, подожги ты его. Просто подожги, – до этого не хотелось умирать от рук мага крови, ещё меньше хотелось умирать в корнях одержимого демоном (или духом?) дерева. Был бы у неё щит, она бы защитила туловище от последующей встряски. Был бы у неё Джон, она бы не ласкала его последними словами, проносящимися в голове, но изо рта не вырывающимися.

Всмотреться в полыхающее и потрескивающее огненное крошево Кассандре времени не дали. Она только успела-то вдеть меч в ножны, проверить, не разбилась ли скляночка с травяной настойкой и не выпала ли тряпочка, не очень любовно запрятанная в чужую броню; успеть – успела, и время продолжить охотничий забег.
– Только заботой не надо прикрывать нежелание терять хороший доспех, Джон. Существенных повреждений в нём нет; расслабься, – о подозрении насчёт заново открывшейся и кровоточащей ране в боку Искательница разумно или не очень умолчала. Ей не то, чтобы не хотелось самопроизвольно устроить привал и подлатать тело, ей не хотелось больше показывать своей уязвимости. Спасённая дважды, она сможет и не расплатиться с храмовником-охотником в должной мере. Разве что в следующий раз (нежелательный следующий раз) помочь избежать какого-либо удара ему, тем самым сыграть в «мы теперь квиты, смирись».
Столкновение с ожившими деревьями лишило Кассандру сомнений. Джон, он неплохой (без примеси раздражающей злости – «хороший») союзник. Его травяные противоядия, они именно что противоядия. Запах, конечно, этих трав в носу у Искательница застрял надолго. Зато избавил от необходимости вдыхать храмовничий запах доспех и запах искательской крови. На всё воля Создателя.
Многие учёные маги полагают, что Завеса Тени тонка в тех местах, где свершаются смертоубийства, страдания и неправедности, нарушающие привычное течение жизненной силы. Если подумать, наличие сильванов довольно предсказуемо: демоны врываются в сосуд, который способен пережить слияние без сумасшествия (хотя утверждение спорное; нападать на людей деревьям не свойственно в привычном-то существовании). Если Завеса здесь истончена, то малефикару под силу не только призвать демонов Тени во служение (или стать одержимым, как повезёт конкретному малефикару уж). Изначально невыигрышная ситуация постепенно опускается к бессмысленно проигрышной. Кассандра хмуро вглядывается в каждую тропку, в каждый куст и в каждое дерево. Она следует за Джоном даже без взгляда в его спину. И молчит не из желания, а невозможности бежать и говорить. Судя по утихающему пламени (Кассандра пару раз оглядывалась, проверяя) и исчезновению стойкой гари, они уже преодолели едва ль не большую части необходимого пути. Единожды им заслышался звериный рёв, сопровождающийся ломающимися и похрустывающими на морозе ветками; оно было в глубине леса, искушать судьбу никто не захотел, поэтому невольные сотоварищи ускорились, оставляя вскорости сомнительный участок позади. Хотя Кассандру одолело чувство важности этого рёва, она не поддалась искушению свернуть с тракта и проверить интуитивное чувствование.
– Лучше места и не придумать, Джон, – одобрение у Искательницы выходит несколько уставшим. Она оглядывает резкий излом тракта проницательным, расставляя возможные фигуры участников действия, стараясь не допустить уже допущенных ошибок. Никакой горячности, никакой мести. Малефикар, которого нужно словить живым, необходим ордену. Кассандра действует в интересах орденах не первый год. Её сомнения насчёт информативной честности Джона развеяны: он действительно не знает, что особенного в маге, по следам которого его направили. Он не знает, потому что оно ему не должно. Он не знает, поэтому вполне захочет допустить «случайную» смерть малефикара. Просто потому, что мёртвый маг избавляет от проблем, связанных с его направлением в ближайший Круг и с преданием ему заслуженной кары.
– Через несколько недель маги и храмовники собираются для обсуждения мира. Наши сведения говорят о том, что… (Кассандра пытается избежать ненужных подробностей, сведя лишь нити сути) этому собираются помешать. Тайная встреча магов у озера Селестин – тревожный знак, Джон. Ни участников, ни случайных свидетелей. Ты понимаешь? Это война должна прекратиться. – Кассандра упёрлась в ствол дерева, прикрывая глаза. Маг мог быть уже далеко. Мог избежать этой опасной развилки тракта и лесных троп, мог… Джону наплевать на войну между магами и храмовниками. Она видит это. Она бы убила за это пренебрежение. Ведь, может быть, светлый и упорядоченный мир падает в бездну именно из-за подобных Джону. Молчаливое согласие приводит в движение неупорядоченность. У Кассандры перед глазами Киркволл, вернее, то, что осталось от Киркволла после восстания, учинённого революционером и другом Хоука. Хоука, которого она упустила. Права ли она в своей непоколебимой уверенности? Способна ли она удержать мир? Способна ли она рисковать ради вечности? Или ради краткого мига?
– Без громких слов: если убьёшь малефикара, Джон, я убью тебя, – отделившись от дерева, Искательница выступила из его тени, всмотрелась в разбавленную звёздным светом темноту лесной ночи.
Силуэт.
Опирающийся на посох силуэт заставляет подобраться, отбросить всякую смущающую (перчатка охотника, которую Кассандра всучила в первые мгновения после битвы с сильванами владельцу) и мешающую мысль. И всё равно оказаться не готовой.
– О, Искательница, я надеялся, что ты выживешь. Тени нужна жертва, знаешь ли. Жертва должна быть значимой...
И прежде всяких действий Искательница окунается в зелёные чары заклинания, посылающего её в Тень.
– К демонам тебя, – шепчет Кассандра, падает в бездонную пропасть.
И, кажется, Джон падает туда вместе с ней.

– Я не собираюсь разговаривать с духом, – подтвердила ожидаемое Кассандра.
– Просто помочь хочу, – доброе обращение голоса, звучащего неотделимо от клубящихся зелёных облаков, опускающихся едва ль не в тёмные, изломанные деревья и кусты.
К счастью или несчастью, Искательница попадает сознательно в Тень в первый раз. Она открывает глаза и окунается в вездесущее марево. Ей страшно. И хоть страх сей ситуации подходящий, Искательница освобождается от него, понимая, что не выбраться отсюда с ним вместе. Поднимаясь и подбирая меч, она обмирает. Тень изменчива. Дух же, застывший в шаге (одном ли? сотне ли?), парит. Дух (демон?) наделён причудливой формой. Искательница назвала бы его ослепительно красивым. Он предстаёт пред ней в облике человека, но ненадолго, практически сразу искажается, обретая очертания громадного зверя с шелковистой шерстью и с двумя парами пустых, лиловых глаз. В пустоте той таится любой ответ. Какова цена?
– Эрнест. Маг, которого ты ищешь и которого я могу дать тебе.
Кассандра не сбивается даже с шага.
– Между прочим, стоит мне исчезнуть, и толпы демонов кинутся пожирать твою душу. Брат, знаешь ли, дядя, родители. И наставник! Куда же без него? Хотя… есть ли это самое сокровенное?
– Язык придержи!
– Гневливости-то в тебе. Будь осторожна, в Тени таким вспыхнуть недолго.
Кассандра продолжает идти.
– У твоего храмовника компания – что надо.
Кассандра останавливается.
– Что с ним?
– Найди его и спроси.
– И где же я его най… Спасибо, добрый дух, – издевательская ухмылка на лице Кассандры от тоски.
Зверь исчезает. Кассандра остаётся… не одна.
У деревьев, у кустов, у самого воздуха есть дыхание. Тень дышит Кассандрой, словно вышучивает, расступаясь и открывая краткую дорогу к Джону? Выстланная жёлтым кирпичом, она змеится к небольшому перелесью. Джон упирается лопатками в дерево, практически повторяя позу, которую принимала Кассандра до падения в Тень. Что он у дерева-то забыл? Кассандра думает, что Тень лжёт. Что темноволосая девушка, взрослая женщина, сам Джон, – есть ложь, ничто большее.
Зверь толкает её в спину.
Шажок по перелесью. Джон вжат в дерево. И картина эта занятна. Если бы не чувство, что ты, Искательница, свидетель чего-то… неправильного.
– Генри не узнаёт, – Кассандра рубит занесённым мечом и заставляет голову красивой девушки покатиться по ненастоящей траве ненастоящего леса. Она, безголовая девушка, почему-то не принимает естественный облик. Демон желания? Что за забавы? Кассандра оборачивается к Джону. Общая растерянность охотника не оправдана.
– С той сам разберёшься, некогда застревать в…
Ей не постичь того, что видится ему. И убийство девушки не особо помогло; Джон не опускает кинжалов, Джон растерян. Недолго. Кажется, его заблуждение отдало приказ. Или навело морок? Неважно. Важны кинжалы, направленные на неё, Кассандру, в холодной решённости. Уверенности, так лелеемой Искательницей, – на донышке. Опустошена, выпита. Всё, нет её.
– Кровь Андрасте! Джон, прекрати!
Зверь, увязавшийся за Кассандрой, скалится. Быть уверенным и самоуверенным – не одно и то же.
«Ты перешла черту, Искательница. Тень пережуёт тебя и выплюнет».
Вероятно, зверь примечателен лишь Кассандре. Оставшаяся женщина полностью сосредоточена на храмовнике. Она-то и не даёт опустить Искательнице меч. И надо вознести молитву Создателю. Не отведи она резкий выпад охотника, то распрощалась бы уже со своей головой. Правую скулу обожгло холодной сталью вскользь. Меч поднят. Искательница медлит.
«Всё, что тебе нужно, Кассандра, – убивать. Обезумевших храмовников, одержимых магов. Истина? Тяготеешь к Истине? Почему же не опускаешь меча? Почему направляешь на человека, что помог тебе, и даже не пытаешься помочь ему?»
«Если бы мне было это под силу!»
– Отговорки, – ощеривается зверь.
Кассандра тонет в сладком запахе ночного и не зимнего леса. Убить в Тени – убить в реальности. Она клялась, что убьёт Джона (Генри?). Не беспричинно! Малефикар же ещё жив, он бродит где-то поблизости. Убить Джона – бесполезно. Несмотря на его, в общем-то, отвратный характер и не менее отвратные поступки (часть их), смерти он не заслуживает. Не такой, по крайней мере.
– Нельзя быть настолько тупоголовым, Джон. Правда, нельзя, – отрезвление приходит с раздирательной болью. Больше и слова-то не сказать: левая щека рассечена. Кассандра зла. Она перестаёт щадить Джона. Мысль о том, что он очарован, забывается. Её клинок бережливо оставляет широкую, но не очень глубокую рану на щеке Джона, зеркально той ране, что нанесена им. Он всё ещё нужен ей. Никаких смертельных раскраиваний.
– Игра в мёртвого гнома не даёт покоя? – Их разделяет (разделяет ли?) искривлённое и горящее дерево.
Зверь кладёт морду на поджатые лапы.
«Я могу помочь. Только попроси».
Кассандра глаза аж закатывает. Дуру-то из неё набитую делать не надо.
– Или же решил познать прелести издохшего эльфа?
Ей удаётся избегать ударов. Говорить ей удаётся тоже, но рта не раскрыть. Фразы потому и тихи.
– Ты не оставляешь мне иного выбора…
Зверь зевает.
– … доспех свой хоть признай.
Демон (или мать?) злобно шипит, оборачиваясь к Кассандре. Зверь оценивает. Искательница ждёт. Джон… что Джон?

Отредактировано Кассандра Пентагаст (2014-11-09 00:41:00)

– Спасибо тебе, Искательница, ты только что спасла мою тщедушную душонку от сомнительной приятности – стать пищей демону. И прости за, эм, раны, что нанёс тебе из-за собственной непроходимой тупости, – Кассандре говорить нелёгко. Она убирает меч и после сплёвывает набирающуюся во рту кровь. Хоть реальность обманчива, никакой крови в Тени быть не может, она не сопротивляется позыву. Ещё её тошнит. Несильно. Если бы не странное свойство изменчивой Тени – показывать искажённую действительность, Искательница перестала бы держаться от охотника на приличном расстоянии и вглядываться в его спину в ожидании очередной… выходки. Она не должна была чувствовать унизительные прикосновения. Она не могла избавиться от закономерной мысли: «Лучше бы попытка спасти случайного союзника провалилась». Провались она – никакой испорченности, никаких сожалений. И никакой грязи, от которой, кажется, не избавить, не отмыться. «Пускай впереди только тьма, но Создатель направит меня», – Кассандра читает Песнь Испытаний, она приносит ей хотя бы видимый покой, заодно от тошноты избавляет, – «…там, где Свет Создателя, нет тьмы, и ничто, сотворённое им, не будет утеряно». Только после этого завершает обличительную речь:
– Не за что, Джон. Мне оно было в радость!
У неё неплохо получается подражать голосу храмовника; порядком исковерканный, он приятнее того, что уже знакомо бросается отрывистым: «Туда!». Она оставляет без единой реплики его выходку и его слова. Ей безразлично, с чем и зачем он сравнил её. Ей мерзостно от того, что она продолжает вспоминать об этом. Понимаете, будто на самом деле ей не всё равно.
Зверь, увязавшийся за ними, поглядывает двумя парами внимательных глаз на неё. Словно что-то решая. Кассандра даже допускает, что её одержимость неправильными мыслями связана с ним. Да, она не может стать вместилищем ни духу, ни демону. Да, пока он не сделал даже попытки заполучить её. Да-да-да. Но Кассандра помнит: Тень изменчива. И нет здесь друзей.
Храмовник и Искательница бредут средь летающих зелёных островков. Постепенно она, Тень, перестаёт подстраиваться под мнимую реальность. Не выстраивает ни деревьев, ни дорог, ни-че-го. Голые и расплывающиеся необъятные пространства. Устать невозможно. Кассандра устаёт. Хотеть пить невозможно. Кассандру мучает жажда.
Джон впереди. Зверь сбоку.
«Думаю, Искательница, тебе нужна моя помощь».
– Нет! – Теперь-то с неё спадает безразличие.
Запоздало приходит ярость на Джона. Запоздало она понимает, что в действительности нужно Зверю. Точнее, кто. Запоздало.
«Ты нравишься мне», – улыбается Демон Гордыни. – «Я заберу тебя отсюда. С собой. И храмовника твоего. Он забавный. Хоть и… впрочем, вы, люди, все забавные».
Малефикар останется здесь, в вечном скитании. Его тело займёт изголодавшийся Демон. Признаться, он давно уже следил за Эрнестом. Со смерти его жены. Семь земных лет. Время в Тени бессчётно. Его нет. Что такое семь лет для древнего демона, заточённого в темницу без стен и оков? Сущий пустяк. Теперь у него есть малефикар. И Искательница. Он знает о ней всё. Затаённые мечтания, закрытые на сто замков воспоминания, грешные желания. Вся она, словно на его большой ладони. Он бы избрал её своим сосудом, если бы не её защита.
Выбраться из Тени невозможно. Есть, конечно, лазейки, разрывы и дыры, но найти их – неосуществимая цель. Это знание немного успокаивает Кассандру, когда она обнаруживает себя, лежащую на настоящей подмёрзшей земле. Она помогла демону оказаться в теле малефикара. Он был слишком глуп, считая, что от Гордыни откупишься двумя душами. Что он даст ему власть и неограниченную силу за две никчёмные души. Кассандра не глупа. Просто продолжает взращивать в себе яростную ненависть к храмовнику, который, вроде как, союзник. Его тела она не видит. Может быть, демон и вовсе передумал, не стал возвращать Искательницу с довеском. А может быть… Неважная информация.
Поднимаясь и оглядываясь в поиске малефикара, - того, что им стало, – Кассандра кривится. Щека прорезана глубоко. В Тени боль была не столь… ослепляющей. У Искательницы, к тому же, ноет спина: неудачно её всё же свалил охотник; и она слишком остервенела. Ярость застилает ей глаза. Если бы перед ней одновременно появились одержимый малефикар и охотник, она бы скорее кинулась на последнего. Это ей кажется неправильным. Тот, кому безразлично, в отрубленных руках не нуждается.
– Надо было догадаться, – Гнев.
Два демона Гнева выплавляются из почвы, оставляя прожжённые участки. Они движутся к Искательнице, которая горит практически их же пламенем. Только обуревающее её пламя праведно. Меч в её руке входит в оранжевую, бесплотную материю, отправляя её к плавающим островам.
– Отпусти меня, – голос в тысячу голосов, исторгается из разорванного горла малефикара. Там, где была человеческая кожа, пересекаются пласты тёмно-фиолетовой плоти. Демон растёт из малефикара. Разрывает его магическую, походную робу. Ломает кости. Рвёт сосуды. На глазах Кассандры то, что ещё недавно было отдалённо человеком, превращается в ужасающее своим видом существо. Существо знает ответ на любой вопрос. Ему известно: обнажённый меч Искательницы в ножны убран не будет.

Отредактировано Кассандра Пентагаст (2014-11-22 14:05:34)

Ärger, Mitleid, Grausamkeit.

– Встать можешь? – Вопрос не сопровождается поворотом головы, особым интересом к ответу.
Вопрос задан Джону потому, что должен быть задан. Искательница делает шаги к лежащему Джону потому, что должна их делать. Напряжение, обхватившее Искательницу за горло во время битвы, не отпускает ни тела, ни разум.
«Без малефикара узнать о заговоре против Верховной Жрицы сложно. Без малефикара смерть семерых бессмысленна, без малефикара…»
Искательница, замирая за шаг до охотника, бьёт носком не своего сапога покрывшуюся тоненькой прозрачной коркой землю. Грязь с её сапога взмывает в воздух и по случайности не оказывается у Джона на лице.
«Если бы я была умнее. Если бы я была внимательнее. Если бы только я...»
От её взгляда, что цепляет незначительное, не укрыться ничему. Однако даже ему не сразу удаётся распознать в обезумевшем под влиянием Гордыни мужчине Джона. Его полёт от страшного удара твари со стороны похож на смертельный. Кассандра уверена, что Джон не поднимется. Ей некогда думать о своих чувствах (радость? скорбь?) из-за смерти неудавшегося напарника. Её окружают демоны Гнева. Жар их в зимний месяц плавит не только заледеневшие тёмные комья, превращая их в грязь, в которой застревают великоватые сапоги, но и сцепленные холодом ветви деревьев, что начинают тлеть. Если Демон Гордыни присоединится к нападению на неё, то надежды на спасение своей жизни уже у Кассандры не будет. Надежды на раскрытие заговора нет сразу после фиолетовых лент, превративших малефикара в Тварь из Тени. Что-то ужасное случится из-за того, что Кассандра не смогла…
«Подчас победу от поражения отделяет сущий пустяк. Решение доверять себе или своим товарищам. Кому хочется верить сильнее, Кассандра? И кому – правильнее», – какую бы глубокую мысль наставник не стремился донести до неё, она затерялась.
«Себе», – фыркнула тогда Искательница.
– Себе, – шёпотом, сжатыми в упорной невозможности сдаться.
Ей играючи удаётся справиться с «правым» демоном. Отчего-то он недооценивает направленную на него ярость и отправляется в Тень с характерным рассеиванием огненной лавы, служившей ему телом. И снова от взгляда Искательницы не скрывается обезумевший мужчина, который не может быть Джоном. Дыра в его доспехах пугает. Понимание грядущего пугает в разы глубже.
«Глупец, глупец, глупец».
Там, где Завеса тонка, реальности нет места. Тень примеряется к владениям, а после – захватывает их. В отличие от магов, поднимающих Тень грозным оружием, Кассандре не дано почувствовать себя властителем снов и судеб. Она способна на иное.
Ожог от пропущенной атаки «левого» демона, он сейчас не важен. Джон, бросающийся в атаку с заведомо известным концом, не важен так же. Важны же тончайшие связи реальности-нереальности, которые бьются жилками в пальцах Кассандры. Правильное сплетение обездвижит обитателей Тени, оглушит их. Правильное сплетение – шанс. Кассандра упускала слишком много шансов. Этот не упустит. Святая кара озаряет божественным огнём пространство и даёт сорок секунд. Кассандра забывает о недобитом демоне Гнева, устремляется к Демону Гордыни (Джона настигнет когтистая лапа, но это не та мысль, на которой стоит задерживаться). Её сильверитовый меч по украшенную Церковным солнцем рукоять входит в изломанное тело мага. Одержимое тело не спасти, демона не убить. Его можно лишь изгнать в ждущую вечность Тень. Удаётся ли Кассандре? Удаётся. Кипящая ярость заставляет Кассандру провернуть меч в загривке, прежде чем рвано вытащить его и отпрыгнуть от обезображенных остатков чего-то, что было человеком, возжелавшим столько власти, сколько не был способен удержать. «Левого» демона Гнева кипящая ярость не жалеет тоже. Эта кипящая ярость в Кассандре не жалеет никого, даже саму Кассандру.
«Если бы я только…»
Преодолевая последний шаг, сужающий расстояние между возвышающейся Искательницей и низложенным охотником, леди Пентагаст вглядывается в лицо сэра Пикарда. Скорее всего, он не дойдёт без её помощи даже до продолжающего тлеть дерева в нескольких метрах. Предложить помощь? Примет ли? Примет. Если не захочет сдохнуть от стыда за всё, чему Искательница стала свидетельницей. А он не захочет. Кассандра же не сдыхает, верно? Чего бы ему не взять её за некий пример на непродолжительное время?
– Поблизости есть небольшой город, – щеки и подбородок Кассандры залиты кровью, ей по-прежнему тяжело говорить из-за поранений, усталость сквозит в её глазах, движениях, речи. – Мы должны добраться до него.
Брови изгибаются, когда ей кажется нечто такое, что не должно казаться.
– Не дури. Я помогу.
Телу Кассандры не привыкать к боли. К той, что ноет в боку; к той, что выгрызает щеку; к той, что обжигает подпалённую кожу. Телу Джона тоже не привыкать. И это хорошо. Вдвоём они точно выживут. Задумчивость на лице Искательницы объяснима простым осмыслением: вряд ли у кого-то ещё получилось бы вершить правильное с такой ироничностью, как свершал его Джон.
Спасая себя от лесного зверья, скормить ему семь мертвецов. Усиливая боевую единицу отряда, язвительно одеть её в собственный доспех. Нападая на Демона Гордыни, позабыть обо всём, кроме… Если бы не самоотверженная слабость Джона, Кассандра бы не справилась. Но говорить ему спасибо? Нет. Никогда. Это ему стоит благодарить Создателя за то, что Искательница уверенно протягивает руку храмовнику, отбрасывает ярость и гасит желание отрубить ему не только кисти, но и голову. Для сомнительной симметрии. Впрочем, неблагопристойные картинки, мелькающие перед Искательницей, принадлежат ей одной. Джону они неведомы. И вот за это ей стоит убедительно благодарить Создателя.

Отредактировано Кассандра Пентагаст (2014-12-13 19:50:22)